(р. 01.03.1929) - спец. по соц. филос. и филос. политики; д-р филос. наук, проф. Род. в Тамбове.
Окончил ист. ф-т Горьковского гос. ун-та (1953), асп. по кафедре филос. Томского гос. ун-та (1961). В 1961-1969 работал на данной кафедре (асс., ст. преп., доц.). В 1969 - доц. Горьк. ун-та, в 1970 - зав. кафедрой Ивановского энергетического ин-та, с 1974 - зав. кафедрой филос. Ивановского ун-та. С 1977 в ИППК при Новосиб. гос. ун-те; зав.кафедрой.
Докт. дисс. - "Диалектика объективного и субъективного в социалистической революции" (1974). Заслуженный деятель науки РФ. Действ. чл. Академии гуманитар., полит. и соц. наук. В работах О. дается анализ историографии и эмпирич. материала в терминах и концепт. подходах диалектики объективного и субъективного в соц. процессах; выявляется иерархия объективого и субъективного, условий, предпосылок и факторов, их взаимопереходов; уделяется внимание вероятностным моментам в соц. тенденциях, проблемам соц. предвидения и прогнозирования с использованием методол. синергетики, соотношения микро- и макросистем, хаоса и порядка, случайности и закономерности, ответственности.
Ориентация на предвидение побудила к иссл. соц. целей и идеалов, ценностей (аттракторов) и норм, отчуждения и самоутверждения личности, минимизации и гуманизации механизмов отчуждения.
В 80-90-е гг. О. исследует проблемы социокультурного и цивилизац. восприятия ист. и актуальных событий, ступеней соц. рефлексии, соотношения универсальной теории, концепций среднего уровня и эмпирич. иссл. В 90-е гг. сфера науч. интереса О. - филос. транзитологии и регионалистики, проблемы объекта и субъекта, противоречий региональной политики и механизмов их снятия, региональной справедливости и несправедливости, единства и разнообразия культур как предпосылки выхода на новый уровень ветвления выборов и прорыва к более высокому соц. порядку; вопросы цивилизац. модернизации на исходе XX в. и начала XXI в., разработка закона (принципа) соответствия цивилизац. контекста и формационного качества.
Соч.: Современная эпоха и мировой революционный процесс.
Иваново, 1972; Моделирование и формирование научного мировоззрения // Проблемы развития и освоения интеллектуальных систем.
Новосибирск, 1986; Системные предпосылки формирования философской культуры личности в условиях научно-технического прогресса // Философская культура личности и научно-технический прогресс.
Новосибирск, 1987; Цивилизация и революция.
Новосибирск, 1989; Преодоление отчуждения и присвоение творческой сущности личности.
Новосибирск, 1992; Социально-политическая теория общества.
Ч.1-Н. Новосибирск, 1992; Российская Федерация: нации и межнациональные отношения. [В соавт.]. Новосибирск, 1993; Цивилизационный анализ и геополитическое будущее Сибири.
Новосибирск, 1994; Введение в методологию социального познания.
Новосибирск, 1994; Принцип цивилизационности в историко-социологическом познании.
Новосибирск, 1994; Интеллектуальный потенциал и будущее России.
Новосибирск, 1995; Актуальные проблемы социальной философии // Гуманитарные науки в Сибири.
Философия и социология.
СО РАН. 1996. № 1; Философия регионализма // Гуманитарные науки в Сибири.
СО РАН. 1997. № 1; Проблемы переходности.
Россия в мире. Новосибирск, 2000.
Монографическое исследование, предпринятое И. В. Павловой, могло бы способствовать более серьезному осмыслению драматического и героического прошлого России. Однако, к большому сожалению, автор не смогла в должной мере реализовать свой бесспорно высокий научный потенциал. Думается, на то есть свои причины.
Распад СССР повлёк за собой коренное изменение конфигурации и обустроенности государственной границы. С одной стороны, в результате возникновения так называемого «ближнего зарубежья» целый ряд российских регионов приобрёл статус приграничных территорий, столкнувшись с совокупностью разноплановых и весьма болезненных проблем. С другой федеральный центр получил 15 тысяч километров юридически неоформленной, неоснащённой, слабо контролируемой границы, оставаясь при этом […]
The author of this study analyzes the broad set of internal and external factors that shape the development of Novosibirsks international relations. He gives a thorough account on the regions relations with the federal center, the political-legal base on which the regions foreign policy is formulated, and looks at the various actors and institutions engaged […]
Данное исследование ставит своей задачей установление основных предпосылок, стимулов, направлений и результатов международной активности Новосибирской области во второй половине 1990-х гг. (включая 2000 г.).
Поскольку подавляющее большинство работников партийного аппарата находилось на периферии, а не в столице, специальный акцент сделан на провинциальный аспект проблемы, с тем чтобы выделить типическое в материальном положении партбюрократии рассматриваемого периода.
Кровные узы.
РКП(б) и ЧК/ГПУ
в первой половине
1920-х годов:
механизм взаимоотношений.
Новосибирск
УДК 947
ББК 63.3 (2) 61
Рецензенты
доктор исторических наук Е.Э. Казаков
кандидат исторических наук В.М. Шеин
Работа выполнена при содействии Института «Открытое общество» (RSS OSSF, grant No.:293/1998). Рекомендована к печати Редакционным советом Новосибирской государственной академии водного транспорта.
Олех Г.Л. Кровные узы. РКП(б) и ЧК/ГПУ в первой половине 1920-х гг.:
механизм взаимоотношений. Новосибирск: НГАВТ, 1999, 138 с.
Работа посвящена изучению характера, основных направлений, форм и методов взаимодействия комитетов РКП(б) и учреждений ЧК/ГПУ различных уровней в первой половине 1920-х гг. Адресована историкам-профессионалам, а также всем, интересующимся политической историей России начала XX в.
ISBN 5-8119-0018-X
© Г.Л. Олех
Предисловие.........................................................................4-8
1. Экстраординарные права комитетов РКП(б)...............9-46
Каналы контроля...........................................................46-67
Сбор информации..........................................................67-97
ЧК/ГПУ как инструмент регулирования партии........97-134
Послесловие......................................................................134-135
«...И будет пасти их жезлом железным...»
(Откровение Иоанна, 2:27)
Предисловие.
Автор предлагаемой вниманию читателей работы ставил перед собой двуединую задачу: с одной стороны, внести посильную лепту в преодоление десятилетиями эксплуатировавшегося тезиса отечественной исторической науки о Коммунистической партии как монолитной руководящей и направляющей силе, приводящей в движение советскую государственную машину; с другой стороны, способствовать укоренению в научном и общественном сознании представления о том, что действительной движущей силой данной государственной системы выступали узкие, замкнутые коллегии партийной олигархии. Вытеснение из научного обихода ошибочных либо недобросовестных построений – это всегда очень сложный, болезненный и длительный процесс, тем более тогда, когда речь идёт о сравнительно недавнем историческом прошлом. Ещё в большей степени это утверждение справедливо постольку, поскольку затрагиваются чувствительные для всякого общества и государства сюжеты национальной безопасности и – я бы сказал – национального достоинства. Между тем, взаимоотношения правящей партии с учреждениями ЧК/ГПУ в первой половине 1920-х гг. как раз являются той темой, которая представляется особенно тонкой и деликатной.
Тема эта не только деликатна, но и слабо разработана. Многочисленные газетные, журнальные, книжные публикации периода горбачёвской «перестройки» были посвящены, главным образом, описанию карательной политики и практики большевизма, довольно часто неся на себе сочную печать «разоблачения» и «развенчания». Сугубая предвзятость не способствовала объективности изложения материала; сосредоточенность на репрессивных действиях правящего режима, полезная с точки зрения накопления и осмысления новых фактов, мешала изучению предпосылок и скрытых рычагов, вызывавших эти действия. Не меньшим, если не главным, препятствием служила засекреченность партийных и государственных архивных фондов, которая начала (с большим трудом) преодолеваться только после августовских событий 1991 г.
Существовали и другие препоны. Иллюзию исчерпанности проблематики взаимоотношений КПСС и органов государственной безопасности создавала советская историческая литература 1 . В ней, пусть чаще всего априорно, в плотной оболочке фальшивого вывода о руководящей и направляющей роли монолитной большевистской партии в государственной системе, но всё-таки были, по сути дела, зафиксированы некоторые ключевые способы подчинения учреждений ЧК/ГПУ диктатуре коммунистической элиты. Очевидно, это обстоятельство, так же, как и резкое снижение общественного интереса к советской истории после распада СССР и КПСС, явились причинами того, что данная тема так и не получила надлежащего изучения.
В последние годы появилось несколько произведений, в той или иной степени затрагивающих вопрос о характере, основных направлениях, формах и методах взаимодействия РКП(б) и ЧК/ГПУ в 1920-е гг. 2 В заслугу этим работам следует поставить выдвижение и защиту положения об установлении в ленинский период послеоктябрьской истории полного подчинения органов государственной безопасности аппарату правящей партии. В указанных трудах присутствует стремление отобразить наиболее распространённые способы контроля со стороны «верхов» РКП(б) чекистских структур. Заметно шире и разнообразнее, в сравнении с предшествующим историографическим этапом, стал круг используемых архивных источников. Предпринята разработка новых сюжетов, таких, как деятельность так называемых Бюро содействия, сбор и распространение государственной политической информации, вербовка осведомителей в коммунистической среде, участие учреждений ЧК/ГПУ в комиссиях по приёму в партию бывших эсеров и меньшевиков, слежка за выбывшими из РКП(б) и т.д. Тем не менее, приходится заметить, что и в этих недавних публикациях акцент всё же сделан не столько на анализ влияния партийной олигархии на строение и деятельность репрессивного аппарата, сколько на показ функционирования самого этого аппарата.
В то же время, в указанных сочинениях сохраняются некоторые рецидивы прежних догматизированных представлений. В частности, вмешательство партийных комитетов в оперативную работу чекистов трактуется порой как уклонение от нормы, а не как общепринятое явление. Вопреки доступным и достоверным данным утверждается, что якобы инициатива некоторых провинциальных комитетов РКП(б) привлечь коммунистов к осведомительству не получила «какое-то распространение в первое послеоктябрьское десятилетие», а случаи вмешательства во внутрипартийные дела органов государственной безопасности «были редкими», и только затем, во второй половине 1920-х гг., вошли в повседневную практику 1 . Наряду с нечёткими или прямо неверными
позициями совершенно не рассмотренными остаются многие важные узлы и приводные ремни механизма взаимодействия парткомитетов и органов ЧК/ГПУ. Всё это побуждает к дальнейшему исследовательскому поиску. Данная работа и представляет собой предварительные итоги такого поиска, проводившегося с некоторыми перерывами в течение примерно семи последних лет.
Чтобы предвосхитить возможные упрёки, я бы хотел дать ряд дополнительных пояснений по поводу используемой терминологии, круга привлечённых источников и рассматриваемых проблем. С моей точки зрения, вполне допустимо применение понятия «советская политическая полиция» к феномену ВЧК/ГПУ/ОГПУ/НКВД/МГБ/КГБ, ибо данное учреждение, сформированное на профессиональной, а не милиционной, основе, главной своей задачей имело защиту существующего государственного и общественного строя от посягательств извне и изнутри. При этом абсолютно никакой оценочной идеологической или этической нагрузки употребляемая дефиниция не несёт.
Приоритетным источником при подготовке работы послужила документация секретно-директивных частей комитетов РКП(б) от Секретариата ЦК до секретариатов уездных и районных парткомов включительно. Удельный вес провинциального материала оказался заметно выше данных центральных учреждений, однако, такое смещение центра тяжести в пользу местной информации, как представляется, нисколько не повлияло на воссоздание исторической ситуации в целом. Во-первых, циркуляры и директивы центральных партийных и чекистских органов в достаточном количестве присутствуют в периферийной документации; во-вторых, документы, изготовленные в соответствующих провинциальных ведомствах, не выходят за рамки общепринятых в этих организациях норм. Таким образом, как по капле воды можно судить о сущностных свойствах океана, так и по делопроизводственной части уездного комитета РКП(б) из сибирской глубинки можно реконструировать характер взаимоотношений партийного и репрессивного аппаратов. Разумеется, для получения максимально достоверного результата нельзя ограничиваться документацией одного парткома.
Отдельные сюжеты получили в работе только самое поверхностное освещение. Это касается прежде всего тех сторон практической деятельности ЧК/ГПУ, которые либо уже достаточно подробно изложены в современной исторической литературе, либо имеют косвенное отношение к рассматриваемым проблемам. Думается, исследуемая тема настолько обширна и многоаспектна, что ещё долго не окажется полностью исчерпанной.
Хотелось бы надеяться на то, что данная работа будет полезна не только в плане устранения пробелов в изучении советского периода истории России. Я тешу себя надеждой с помощью своего скромного произведения хотя бы в какой-то степени подвигнуть сограждан к неприятию ненависти, лжи и насилия над личностью, внушить уважение к неотъемлемым правам и свободам человека, милосердие, терпимость, гуманность и – предостеречь от повторения уже однажды совершённых тяжёлых и страшных ошибок.
Похоже, что вынесенная в заголовок русская поговорка – об одной из книг новосибирского профессора, доктора философии Л. Г. Олеха . Книга под названием «История Сибири» имеет подзаголовок «Учебное пособие» и предназначается для студентов «неисторических специальностей», то есть будущим экономистам, социологам, правоведам... Впервые она была издана в 2001 г. и сразу подверглась резкой критике со стороны специалистов по истории региона. Доктор исторических наук, профессор М. В. Шиловский свою рецензию завершил такими словами: «С большим уважением относясь к научным заслугам Л. Олеха, следует признать, что его учебное пособие по истории Сибири не отвечает элементарным стандартам, предъявляемым к изданиям подобного рода. Мы имеем дело с явным браком…» . Сугубо критическую рецензию написал тогда и автор этих строк, под ней подписались также коллеги по научному и преподавательскому цеху – кандидаты наук, доценты В. И. Баяндин и О. Н. Катионов, тот же М. В. Шиловский .
Казалось бы, вывод для издающих организаций должен быть однозначен: признать публикацию непригодного к использованию пособия ошибкой и попытаться минимизировать ее последствия. Однако профессор Олех – весьма предприимчивый человек: через несколько лет вышло второе издание книги , причем принципиальные недостатки первого издания в нем сохранились. Сегодня распространяется через Интернет и электронная версия «Истории Сибири». Бракованное пособие иные вузовские преподаватели (и школьные учителя) до сих пор используют в учебном процессе – либо за неимением доброкачественного учебного пособия по истории Сибири для высшей школы, либо по недоразумению. Поэтому мне хотелось бы сейчас напомнить о тех претензиях к книге Л. Г. Олеха, которые были высказаны уже 12 лет назад и до сих пор не потеряли своей актуальности.
Первое, что бросается в глаза при знакомстве с книгой новосибирского профессора людям, знакомым с историей Сибири не понаслышке, – обилие в ней прямого вымысла: неправильных датировок, искаженных фактов, абсурдных определений. Вот только некоторые из профессорских выдумок. Сибирское ханство, занимавшее, как известно, только часть нынешней Западной Сибири, было якобы завоевано русскими «в XVI и следующем веках» (с. 5). Вся же Сибирь была «окончательно присоединена» к России в 1598 году, то есть в конце XVI века (с. 51). Две процитированные фразы одновременно противоречат и друг другу, и фактам истории. Пойдем дальше. В 1660-х годах «завершилось присоединение к России» Приамурья (с. 62). Кто-то может спросить, зачем тогда нужно было через двести лет, в 1860 году, заключать Пекинский договор с Китаем. А оказывается, в соответствии с этим договором в состав Российской империи вошло Нижнее Приангарье (с. 124). Московско-Сибирский тракт у Олеха прокладывается не в XVIII столетии, а на целый век позже (с. 125). Все считали, что либерально-демократические газеты «Сибирь», «Сибирская газета», «Восточное обозрение» по разным причинам закрылись задолго до советской власти. Ан нет, они «существовали до 1917 года» (с. 195). Автору учебного пособия кажется, что в 1917–1922 годах Сибирь развивалась в составе Советской России (с. 205). Как это согласуется с тем, что в период с 1918 по 1920 год советской власти в нашем крае не было, профессор придумает позже.
А вот это нафантазировано уже сейчас. Оказывается, Сибирь отличает от Европейской России, в частности, полиэтнический и поликонфессиональный состав населения (с. 163). На самом же деле Сибирь – регион России, в котором люди русские и ориентирующиеся на православные по происхождению культурные стандарты имеют наибольшую долю в населении. Да что там Сибирь! Автор стремится мыслить масштабно, называет себя «историком-землянином». И вот что получилось: по марксистской концепции, социалистическая революция «призвана разрешить противоречия между феодальным укладом хозяйства и формирующимся капитализмом, который скован в своем развитии путами феодализма» (с. 202). Все раньше думали, что такую задачу, по Марксу, призвана решать буржуазная революция! А знаете, что теперь надо называть социализмом, и именно социализмом, не чем-нибудь еще? Цитируем: «Социализм – это приоритет духовного начала (культуры) над техническим и технологическим (цивилизацией) и узко понимаемым экономическим. Социализм – это господство человека над самим собой, а не над внешней природой, возвышение подлинно человеческого, гуманного в человеке» (с. 213). Нет, всё же определение про советскую власть плюс электрификацию выглядело более складно, ближе к историческим реалиям!
О «складности» письма нужно поговорить подробнее. О логичности изложения, последовательности и внутренней непротиворечивости, которые необходимы тексту учебного пособия. С этим в книге Олеха гораздо хуже, чем с фактическими и теоретическими выдумками. Читатель вправе ожидать от автора хотя бы четкого выделения хронологических этапов региональной истории, но не тут-то было. Первый период истории Сибири – конец XVI века, «второй и третий – это начало и первая четверть XVII столетия, время становления и развития феодализма. Затем следуют период проникновения капитализма, периоды модернизации в XX в. и постмодернизации в конце II тысячелетия». Это первый абзац предисловия, и уже здесь студенту придется изрядно поломать голову. Время становления и развития феодализма – это начало и первая четверть XVII столетия, или это потом? Чем начало столетия отличается от его первой четверти? Период проникновения капитализма – это когда, с какого года или века по какой? Конец тысячелетия разве наступил не в ХХ веке? А если в ХХ, то как хронологически разграничиваются два последних периода? Впрочем, студент посмотрит оглавление и успокоится: профессор и сам не смог разгадать свои головоломки, при выделении глав решил разбить досоветскую историю просто по столетиям, а советскую и далее – как бог на душу положит.
В книге множество неоправданных хронологических и тематических перебивок, возвращений к пройденному. Некоторые катаклизмы мысли потрясают: дошли уже до пресловутого «культа личности Сталина», и – опять про Разбойный приказ в XVI веке, про Меншикова да Радищева. Возникновение города Новониколаевска в 1890-х годах представлено на стр. 132 как одна из причин создания Томского университета, открытого еще в предшествующем десятилетии!
Приведем некоторые примеры вопиющих противоречий в тексте. Вот два соседних, но взаимоисключающих предложения на стр. 78: «Огромные территории не были вовлечены в хозяйственный оборот, не имели конкретных хозяев, ждали людей, которые бы могли и хотели их освоить. Земля – мать всякого богатства и труд – его отец – достаточно гармонично сочетались в Сибири». Написано: «До начала XVIII в. в Сибири не было школ, детей, и юношество учили частные учителя» (с. 103). А через две страницы – о том, что цифирная школа в Тобольске открылась в первой четверти XVII века. На стр. 108 сообщается, что Ф. И. Соймонов занимал пост сибирского губернатора в 1757–1762 гг. И тут же – что императрица Елизавета Петровна не допускала его к государственной службе (напомним, что двадцатилетнее правление Елизаветы закончилось в 1761 году). Олех категорически не согласен с измышлениями о неполноценности коренных народов Сибири, их фатальной неисторичности. И как, вы думаете, он опровергает такие бредни? Цитируем: «На самом же деле народы Севера и Востока и в середине XIX в. еще не продвинулись далее патриархально-родовых отношений, не преодолели полудикости, а временами и настоящей дикости» (с. 117). Ничего себе опровержение!
Высказывания Л. Г. Олеха бывают настолько оригинальными по конструкции и смыслу, что заслуживают специальных призов. Вот только с нескольких соседних страниц: «Гром огнестрельного оружия, разящая на большом расстоянии сила пуль и снарядов показывали преимущество российской военной культуры над сибирской» (с. 48). «Она (Россия) являла собой смесь восточных нравов, принесенных славянами в Европу и подновленных долговременной связью с монголами, – византийских, заимствованных россиянами вместе с христианской верой, и германских, идущих от варягов» (с. 56). «По мере развития в Сибири пространства для осужденных, в семьи все больше вовлекаются ссыльнопоселенцы» (с. 58). Стремление автора сказать «понаучнее» проявилось в тексте множеством неуклюжих словосочетаний: «продуктивность самодержавного начала», «формирование в сельском хозяйстве крепких тружеников земли», «культура в смыслах, сопряженных с историческим исследованием», «формы расширения государственной сибирской территории» и т. п.
Все указанные пороки текста видны, что называется, невооруженным глазом, лежат на поверхности и настолько портят впечатление от книги, что отбивают охоту углубляться в ее анализ. И все же попытаемся вникнуть в методологический и научно-теоретический замысел автора, оценить педагогико-методическое оснащение учебного пособия.
Несколько разделов введения и потом еще целая глава посвящены путаному и явно избыточному изложению методологических проблем изучения истории вообще, истории России и Сибири, в частности. Но автор так и не разъяснил особенности той своей собственной (или, что вполне допустимо в таких случаях, у кого-то позаимствованной) теоретической позиции, с которой он в данном пособии описывает и объясняет региональную историю. Приходится только догадываться, что здесь своеобразным образом совмещаются формационный и цивилизационный подходы. Своеобразность этого «совмещения» состоит в том, что оба подхода на самом деле не состыкованы, не синтезированы, не переосмыслены в контексте совместного использования. Дан образец теоретической эклектики. По страницам книги гуляют, с одной стороны, «первобытнообщинные отношения» и «феодальный уклад хозяйства», «капитализм», «государственный социализм», а с другой стороны – никак с ними понятийно не согласованные «традиционная цивилизация», «модернизационные процессы», «постиндустриальное пространство» и «информационная цивилизация». Там, где эти две волны сталкиваются или расходятся, образуются зоны понятийных катастроф. Например, в книге невозможно найти внятной характеристики места коренных народов Сибири, их культуры в истории. Плохо, что они постоянно «отставали в своем историческом развитии», или молодцы, что стремились сохранить свою самобытную древнюю цивилизацию? Сначала говорится о том, что при советской власти вопреки тем, кто злонамеренно пытался сохранить в неприкосновенности патриархальный уклад жизни, новое (подразумевается – хорошее) «входило во все сферы общественного и личного бытия представителей малочисленных народов» (с. 245). А потом, бац! – оказывается, утрачивая древнюю культуру, «люди перестают быть носителями черт своего этноса, порывают связи с родом и племенем» (с. 291).
Конечно, стремление если не отказаться от марксистско-ленинской формационной «пятичленки», то хоть чем-нибудь подправить ее, в данном случае свидетельствует о стремлении автора написать пособие на современном уровне. Не получилось. Не получилось еще и потому, что Л. Г. Олех пренебрег результатами многих новейших научных разработок по различным периодам и проблемам истории Сибири. Это нетрудно увидеть, просмотрев помещенный в конце книги «Список литературы». В нем нет трудов тех ученых, которые определили и продолжают определять современный уровень исторического сибиреведения. В археологии это, в частности, А. П. Окладников, А. П. Деревянко, В. И. Молодин, в этнографии – И. Н. Гемуев, В. А. Липинская, Н. А. Миненко. В истории досоветского периода – Л. М. Горюшкин (одна его работа упомянута, но описана неправильно), Н. Н. Покровский, В. П. Зиновьев, Д. Я. Резун. В новейшей истории – Н. Я. Гущин, В. А. Ильиных, В. Л. Соскин, В. И. Шишкин, С. А. Красильников и др. Попавшие в список труды В. А. Александрова, З. Я. Бояршиновой, М. М. Громыко, М. В. Шиловского – вовсе не главные у этих авторов, не выявляют их вклад в науку. В список рекомендованной для студентов литературы и в примечания попали случайные имена и названия, искажены библиографические описания ряда книг и прочие их характеристики. Оцените шедевр: подробнее о быте и культуре сибиряков XVII (семнадцатого) века Л. Г. Олех предлагает студентам узнать из монографии О. Н. Шелегиной (напечатано – Шемгина). Но если бы сам уважаемый профессор заглянул в этот труд, то увидел бы, что он посвящен XVIII – первой половине XIX столетия.
Пренебрежение автора к новым квалифицированным разработкам, его некритическое отношение к источникам привели к появлению на страницах книги множества устаревших теоретических положений, несостоятельных фактических выкладок. Вот только несколько примеров. Первые люди появились в Сибири не 200 тысяч лет назад, как утверждается в рецензируемом пособии (с. 23), а гораздо раньше, не менее чем 300 тыс. лет назад. Не повелевал Иван Грозный именовать Ермака князем Сибирским, не звонили в России колокола в честь присоединения зауральских земель (с. 48–50) – это легендарные сведения. Не было в XIX веке сибирское население более грамотным, чем население Европейской России (с. 133), как раз наоборот. Не продолжался в Сибири в годы Первой мировой войны демографический бум (с. 201), произошел спад брачности и рождаемости населения. В пособии Л. Г. Олеха на стр. 124 есть потрясающее место: он всерьез воспринимает бородатые басни о том, что Аляска не была продана, и срок ее аренды завершился полвека назад!
Любое пособие по истории Сибири не может состояться, если автор не решил вопрос о том, как материал по региональной истории, с одной стороны, вписывается в контекст национальной (общероссийской) и глобальной истории, а с другой стороны, дополняется материалами истории локальной – местной и этнической: тюменской, красноярской, бурятской и т. д. И здесь рецензируемый труд тоже не выдерживает критики. В предисловии говорится о том, что изучение курса истории Сибири должно предваряться курсом «История России в контексте мировой цивилизации». Если так, то зачем Л. Г. Олеху нужно было включать в свое пособие разделы «Объект и предмет исторического исследования и изучения истории», «Методология истории», «Русская идея» (целых два параграфа!), «Евразийская цивилизация и евразийская культура», «Евразийство о государстве», ведь вся эта «общая теория» должна быть «пройдена» в предшествующем курсе. В конкретно-исторических главах тоже обнаруживается немало страниц, посвященных описанию общероссийских процессов, в слабой увязке с сибирской проблематикой. Это относится, например, к заключению.
Трудно уловить какую-то систему в отборе сюжетов, «стыкующих» национальную и сибирскую историю. Еще сложнее понять, как автор отбирал материалы местной истории, без которой нет истории общесибирской. Он рассказывает, например, об основании Бердского острога в начале XVIII века, но не упоминает о возникновении в это же время Омской крепости, Абаканского и Саянского острогов. Отдельный раздел посвящен образованию Новониколаевской губернии в 1921 году, но нет сведений, например, о создании Омской губернии в 1919-м. Или о выделении Новосибирской области в 1937-м.
Еще хотелось бы сказать о тех вопросах и заданиях, которыми сопровождается каждая глава учебного пособия. Они предназначены для самостоятельной работы студентов по закреплению полученных знаний, по формированию собственных представлений об истории родного края. В этой части имеются недостатки нескольких типов. Во-первых, многие вопросы не имеют отношения собственно к истории Сибири. Например, по Великой Отечественной войне: «Каковы причины неудач Советской Армии в начале войны?» или «Почему стал возможен антифашистский блок государств с разным общественным строем?». Во-вторых, некоторые вопросы неудачно сформулированы, и поэтому на них невозможно ответить. «Какую роль сыграли этносы Сибири в выборе пути предстоящего развития?» (с. 248). Сыграли когда? В выборе кем? В-третьих, нигде в пособии нет рекомендаций относительно того, как и на каком материале можно вести историко-краеведческую работу. А соответствующие задания даются: «Расскажите о развитии водного транспорта в Сибири и его влиянии на жизнь в вашем регионе», «Расскажите об участии рабочего класса и молодежи вашего региона в социальных выступлениях на рубеже XIX и XX вв.», и др. Помещая в пособии тексты источников и исследований для анализа, необходимо было сопроводить их данными о месте и времени публикации.
С методической точки зрения, важна преемственность процесса обучения. Поскольку во многих школах Новосибирской области, в образовательных учреждениях других областей и краев ученики изучают историю Сибири по учебно-методическому комплексу «Сибирь: 400 лет в составе России», написанному Ф. С. Кузнецовой, В. А. Зверевым, А. С. Зуевым, И. С. Кузнецовым и В. А. Исуповым, напрашивается содержательная и методическая увязка создаваемого вузовского курса с уже имеющимся школьным. Однако профессор Олех такого согласования не делает.
Подводя итог нашей рецензии, с большим сожалением скажем, что учебное пособие Л. Г. Олеха не сможет удовлетворить растущую потребность вузов Сибирского региона в доброкачественном учебнике по истории Сибири. Рецензируемая книга имеет несомненные внешние достоинства: твердая красивая обложка, прекрасное полиграфическое исполнение. Однако ввиду своей методологической эклектичности и логической невыстроенности, из-за наличия в ней большого числа теоретических и фактологических ошибок, недостаточной продуманности учебно-методического аппарата ее никак нельзя рекомендовать студентам и преподавателям для использования в образовательном процессе.
Олех Л. Г. История Сибири: учебное пособие. М.: Инфра-М; Новосибирск: Сиб. соглашение, 2001. (Высшее образование).
Не складна письмом, складна вымыслом / В. И. Баяндин, В. А. Зверев, О. Н. Катионов, М. В. Шиловский // Вечерний Новосибирск. 2001. 7 июня.
Олех Л. Г. История Сибири: учебное пособие. Ростов н/Д: Феникс; Новосибирск: Сиб. соглашение, 2005. (Высшее образование).
Чтобы сузить результаты поисковой выдачи, можно уточнить запрос, указав поля, по которым производить поиск. Список полей представлен выше. Например:
Можно искать по нескольким полям одновременно:
По умолчанию используется оператор AND
.
Оператор AND
означает, что документ должен соответствовать всем элементам в группе:
исследование разработка
Оператор OR означает, что документ должен соответствовать одному из значений в группе:
исследование OR разработка
Оператор NOT исключает документы, содержащие данный элемент:
исследование NOT разработка
При написании запроса можно указывать способ, по которому фраза будет искаться. Поддерживается четыре метода: поиск с учетом морфологии, без морфологии, поиск префикса, поиск фразы.
По-умолчанию, поиск производится с учетом морфологии.
Для поиска без морфологии, перед словами в фразе достаточно поставить знак "доллар":
$ исследование $ развития
Для поиска префикса нужно поставить звездочку после запроса:
исследование*
Для поиска фразы нужно заключить запрос в двойные кавычки:
" исследование и разработка"
Для включения в результаты поиска синонимов слова нужно поставить решётку "#
" перед словом или перед выражением в скобках.
В применении к одному слову для него будет найдено до трёх синонимов.
В применении к выражению в скобках к каждому слову будет добавлен синоним, если он был найден.
Не сочетается с поиском без морфологии, поиском по префиксу или поиском по фразе.
# исследование
Для того, чтобы сгруппировать поисковые фразы нужно использовать скобки. Это позволяет управлять булевой логикой запроса.
Например, нужно составить запрос: найти документы у которых автор Иванов или Петров, и заглавие содержит слова исследование или разработка:
Для приблизительного поиска нужно поставить тильду "~ " в конце слова из фразы. Например:
бром~
При поиске будут найдены такие слова, как "бром", "ром", "пром" и т.д.
Можно дополнительно указать максимальное количество возможных правок: 0, 1 или 2. Например:
бром~1
По умолчанию допускается 2 правки.
Для поиска по критерию близости, нужно поставить тильду "~ " в конце фразы. Например, для того, чтобы найти документы со словами исследование и разработка в пределах 2 слов, используйте следующий запрос:
" исследование разработка"~2
Для изменения релевантности отдельных выражений в поиске используйте знак "^
" в конце выражения, после чего укажите уровень релевантности этого выражения по отношению к остальным.
Чем выше уровень, тем более релевантно данное выражение.
Например, в данном выражении слово "исследование" в четыре раза релевантнее слова "разработка":
исследование^4 разработка
По умолчанию, уровень равен 1. Допустимые значения - положительное вещественное число.
Для указания интервала, в котором должно находиться значение какого-то поля, следует указать в скобках граничные значения, разделенные оператором TO
.
Будет произведена лексикографическая сортировка.
Такой запрос вернёт результаты с автором, начиная от Иванова и заканчивая Петровым, но Иванов и Петров не будут включены в результат.
Для того, чтобы включить значение в интервал, используйте квадратные скобки. Для исключения значения используйте фигурные скобки.
