Я не считаю кино искусством. Искусство - это когда человек что-то делает один. Художник создает искусство, писатель создает искусство, но когда ты зависишь от пятидесяти человек - какое это к черту искусство?
- «Брат» – это была необходимость. Я молодой был еще. Я Сереже предложил: «Давай кино вместе сделаем. Только у меня денег нет». Он говорит: «Ну давай». Я ему рассказал идею «Брата». Все практически бесплатно работали. Фильм был очень дешевый, очень быстро сделали. Всё в Петербурге, всё на своих квартирах, везде друзья снимались. Света Письмиченко по старой памяти снялась, в «Замке»-то она получала деньги. Витя Сухоруков тоже по старой памяти. В общем, как-то собрались и сделали кино вместе. Он меньше ста тысяч стоил, включая пленку и съемочную технику, которую бесплатно давали. Вот и все. Я просто придумал про бандитов кино. Это была старая идея - бандитов и музыкантов соединить. Всё из своей жизни, я и с теми общался, и с другими. Я знал эти миры. Музыкальный лучше, бандитский хуже.
Люди, которые ненормальны, не так, как обычные люди, воспринимают мир. Поэтому обычным людям это не очень интересно. Но все равно находятся такие же больные, которым это интересно.
Я очень люблю Самюэля Беккета, Франца Кафку. Взять Кафку, например. Это человек, который ждешь, что вот так вот поступит герой, а он поступает даже не противоположно, а по-своему.
У меня совершенно гениальная съемочная группа. Мы с ними работаем. Они меня ждут. Они готовы бросить проект, если я буду готов, и придут ко мне
Американцы – народ, не приспособленный для нормальной жизни. Случись что, или отключи там воду, они сразу завалятся. Это не то, что мы, которые все детство провели во дворе, стреляли из рогаток. Они не знают, что такое рогатка.
Сергей Бодров не актер. Он личность, причем серьезная. Это был мой друг. Очень близкий. Поэтому без него уже невозможно такое кино снимать.
Алексей Октябринович Балабанов (25 февраля 1959 – 18 мая 2013) – кинорежиссер, сценарист, продюсер. Окончил переводческий факультет Горьковского педагогического института иностранных языков. В 1981 – 1983 случил в Советской Армии в военно-транспортной авиации. Незадолго до окончания службы был переведён в Военно-морской флот. С тех пор его излюбленной одеждой была морская тельняшка . 4 года работал ассистентом режиссера Свердловской киностудии. В 1990 окончил ВКСР, экспериментальный курс «Авторское кино» Л. Николаева, Б. Галантера. Автор фильмов: «Брат», «Брат 2», «Груз 200», «Морфий», «Про уродов и людей», «Жмурки», «Мне не больно» и др.
В «Жмурках» соблюден главный принцип народной мистерии: предмет равен самому себе, а стиль тавтологи чен. То есть грубость сюжета показана через грубость стиля, хамство — через хамство, кошмар — через кошмар, выпендреж — через выпендреж, и так далее. (Один раз, по счастью, метод все даже дает сбой: на тишайшем Дюжеве в роли шестерки-отморозка.) Странен, правда, выбор материала для мистерии, ну да ладно, уж что Бог послал. В целом, наверное, это большое достижение. И лет через пятьдесят, наверное, кто-нибудь про этот фильм даже вспомнит.
«Жмурки» написаны неясно. Если это игра в «легкий» жанр, то неудачная — фильм тяжело смотреть. Если комедия, то не слишком смешная. Не знаю, кто именно, режиссер или продюсер, придумал называть фильм «комиксом»: герои, конечно, карикатурно преувеличены, но окружающий их мир чудовищно реалистичен. Кровь, пот и грязь. Плохо скрываемое отвращение, с которым Балабанов всматривается в окружающую действительность, честно говоря, шокирует. Точки над «i» расставляет финальная сцена с видом на Кремль. Из спорной черной комедии «Жмурки» превращаются в свирепый социальный комментарий.
Кукольный театр жестокости, необыкновенный концерт, разыгранный с помощью некрасивых и злобных марионеток, наподобие бракованных футболистов, которых в советских мультфильмах обыгрывали в футбол розовощекие пупсы первого сорта. Это уже даже не про «уродов и людей», а просто «про уродов». По-хорошему, в этой условности можно было пойти дальше и преспокойно обойтись без сюжета вообще. «Жмурки» — данс-макабр, в котором не имеет смысла следить за конкретными перипетиями и досконально разбираться, кто, что и у кого украл, кто кого заказал и все такое прочее. Ощущение от просмотра можно сравнить с употреблением «паленого» алкоголя, каковой был представлен в ларьках 90-х, что «держали» и «крышевали» личности, неотличимые от балабановских персонажей: мутное, нередко опасное для окружающих веселье, потом забытье, наутро — жесточайший похмельный синдром. Ощущения не самые приятные, но запоминающиеся. Но с каждым последующим просмотром организм все более крепчает, и в конце концов от всего этого балагана начинаешь получать самый настоящий кайф.
Странный пример фильма, созданного словно специально для того, чтобы его не любили. Все, включая вип-гостей, пришедших на премьеру. Как поется в песне у Erasure: «I love to hate you». Его поистине можно полюбить разве что зажмурившись. Здесь нечего искать отсылки к Тарантино, скорее это плод иррациональной, почти детской, социальной обиды на времена, которые никак не соответствовали укреплению «национальной идеи». А она, эта обида, не нашла ничего лучше, чем выплеснуться в формах школьного «черного юмора».
Даже когда Алексей Балабанов снимает фильм про парики с челочками и вставные неандертальские челюсти, у него все равно получается увесистое высказывание, претендующее на то, чтобы закрыть очередную тему. В данном случае — тему первоначального накопления капитала, о котором «Жмурки» дают более наглядное и исчерпывающее представление, чем любые учебники политэкономии. Самое удивительное — после просмотра трудно избавиться от ощущения, что ты все равно живешь в чудесной стране.
Считал и считаю Алексея Балбанова лучшим постсоветским режиссером, посему рассматриваю данное кинопредприятие как недоразумение, на которое талантливый художник имеет право. Камера, словно прибитая гвоздями, стоит на месте, иногда лениво переползая из одного угла в другой. Артисты «купаются в ролях», нимало не заботясь об общей картине. Глубоко безразлична она и постановщику, озабоченному лишь тем, чтобы, с одной стороны, поизощреннее «замочить» в кадре побольше людей, а с другой — внедрить в наше сознание мысль о бандитском прошлом нынешних бизнесменов. Спасибо. А то мы не знали!
Картина вызвала ощущение неловкости по многим причинам. Трудно было себе признаться, что первый после долгого перерыва балабановский фильм не получился. Совсем. Специфические «те, кто пережил/не пережил 90-е» на экране надоели смертельно во всех видах — в пародийном, в агиографи ческом, на «бумере», без «бумера»… Нарочито дегенеративные морды и утрированные костюмы не смешат — они и без гиперболизации выглядели и запомнились примерно такими. С эстетической точки зрения время было совсем никудышное, сидящие в кабинетах с видом на Красную площадь герои сегодня вряд ли согласятся узнать себя на старых фотографиях, тем более — в шаржах. Хотя дело даже не в ошибке вкуса. Просто сценарий слабый и на цитаты растащить буквально нечего. Хотели сделать смешной фильм, полу чился скучный. Бывает.
Самый слабый, а точнее, единственный слабый фильм Балабанова. И главная причина — участие в картине заслуженно прославленного Никиты Михалкова. Понятно, что режиссер решил повторить собственный прием из «Замка», карикатурно «опустив» мэтра (там это был Алексей Герман), но явно не учел сегодняшнего амплуа нашей мегасуперстар: вампир и зомби в одном флаконе. Как зомби, Михалков в любой роли играет жуткую (в обоих смыслах слова) пародию на себя прежнего, времен Проводника из «Вокзала на двоих»; а как вампир, заражает своей нежизнью всех, кого укусит. Здесь он «перекусал» весь разнообразно талантливый актерский ансамбль — и они, хоть и не успев стать вампирами, на время фильма тоже «умерли».
Это чистый кунстштюк и никакая не пародия на бандитскую тему. Скорее — комикс на пленке, со всеми вытекающими типа макдональдсов, которых не было в 1995 даже в Питере, и героином, который бандит никогда не назовет просто «героином». У Балабанова всегда были такие проблемы с фактологией — так, в «Брате» мажорную тусовщицу-рейвершу изображала девочка с интонациями фанатки группы «На-На». Но самое удивительное, что такая вот самоуверенность — основа балабановского обаяния. Он работает, как когда-то Пикассо. Циклами, неизменно возвращаясь к константе. Хочешь — Голливуд включит, хочешь — минимализма поддаст.
«Жмурки» — передышка большого мастера. Вроде бы в них угадываются монтажные ходы «Брата», контрастные монтажные стыки, аранжированные современной музыкой. Но это картина безгеройная, что для Балабанова не вполне нормально. Наверное, это здорово и смешно, когда собирается созвездие самых известных, самых талантливых и самых интересных актеров, и всем им раздаются роли либо убийц, либо убитых. Но, к сожалению, конкретно в «Жмурках» дальше капустника дело не идет — история элементарно теряется на фоне актерских бенефисов. Согласен, не в каждом фильме сюжет имеет решающее значение, но и какого-то нового, достаточно неожиданного смысла картина в себе не несет. И если главный вывод, который может вынести из фильма зритель, касается происхождения нынешних депутатов — это лишнее тому подтверждение. Может быть, преждевременна сама попытка рассказать что-то про девяностые? Да, приметы времени сформировались, они известны и дают режиссерам право снимать кино про девяностые. Но осмыслить происходящее они не в состоянии, поскольку сами из девяностых еще не вышли.
Сегодня Балабанов понимает, как сделать развеселую фольклорную сказку типа «Колобок» из развития капитализма в России 90-х годов ХХ столетия. Потому что в 90-е, когда было невесело и далеко не сказочно, тоже все понимал про этот капитализм. И не участвовал. И не для себя старался.
«Жмурки» фиксируют, что пришли иные времена, над чем с облегчением громко смеется самая простодушная часть публики. Менее простодушная улыбается про себя от удовольствия, как легко удалось проститься с прошлым самому Балабанову. Ведь, чтобы в кадре фольклор был убийственный, за кадром нужен живой человек. Он всех поставил на свои места и нашел место для каждого, от Литвиновой до Михалкова. Даже для Жанны Болотовой. А еще он до сих пор способен придумывать что-то новенькое про пистолеты, бомбы, пытки и расчлененку, что на фоне всей истории кино уже свидетельствует о таланте.
Хулители «Жмурок» имеют, боюсь, проблемы вовсе не с фильмом, а со своим прошлым. Но прошло оно, прошло, все уже.
Как только Балабанов отказался от патриотического пафоса второго «Брата» и «Войны» и начал шутить, виртуальное лицо его, искаженное гримасой патетической русофилии и провинциального мачизма, приобрело осмысленное выражение. Стало далеко видно во все стороны света, что режиссер он хороший, тонкий, дело знает, пластичный, с чувством ритма все в порядке, умеет снимать разные города как живые (а это специальное высокое искусство: умение снимать городское пространство), западные ретро-хиты монтируются с танцами русских бандитов превосходно… И не вина эстета Балабанова, что воспитала его страна, где литература всегда была важнейшим из искусств, анекдот оказывался востребованнее комикса, на изобразительный ряд всем было плевать, а технологии обычно както искорежены теми, кому попали в руки. Наш ответ Тарантино несколько омрачил одновременный выход на экраны родины кинофильма «Город грехов». Русские жмурки неплохи, американские — безупречны.
Фильм, в котором у Панина-большого роль вдесятеро меньше, чем у Панина-мелкого. Красноречивая иллюстрация стоимости самой картины, ее аудитории и страны, рождающей подобные парадоксы. Радует лишь то, что при всей многолюдности и претензии на кичевый историзм в «Жмурках» нет ни Безрукова, ни Хабенского, ни Е. Миронова. Это в лучшую сторону отличает фильм от всего остального русского кино.
Лучший, на мой взгляд, фильм Балабанова после «Счастливых дней». Первый в нашем кино портрет 90-х. Отстоялись наконец. Чистый, но по-русски чистый жанр. То есть комедия: «Боже, как грустна…». «Мертвые души» в гайдаевских и совсем других масках. Лучшая роль Маковецкого. Да и все другие актеры изумительны. Кроме Сукачева. Подробности — не здесь. Но финал (2005 год) надо отрезать! Или переделать.
Жмурки — преследование вслепую. И Балабанов, что на него не похоже, как-то вслепую сделал кино. Если речь о бэкграунде политиков, депутатов, крупной рыбке с видом на Кремль, трудно поверить, что в комсомольской юности таковые тыркались, не ведая, что творят. Если речь о том, как надоели одни и те же лица в кино и на ТВ, нужно убить не два десятка примелькавшихся актеров, а раз в пять-десять больше, и замесить погуще. Тогда мысль обрела бы кинематографическую форму. Как ни смешно, но дуболомным и наро чито примитивным в своей грубости «Жмуркам» не хватает брутальности. Персонаж, с трудом изъясняющийся с помощью трех слов и тыкающий пистолетом, — мелок и скучен до нытья в коленках. И на фоне таких героев пропадают даже ценные фразы вроде «Карачун тебе, Церетели», Михалков/Михалыч, начавший как пахан и закончивший вахтером-теневиком, и студент- медик (эпизод с извлечением пули студентом показывает, какое блестящее кино можно было бы сделать без ущерба для кассы). Впрочем, возможно, Балабанов все это сделал или не сделал специально, ибо хотел показать отсутствие достойного антагониста и достойного лидера на всех уровнях общественной жизни. Тогда это актуальное знаковое кино, несмотря на внешнюю одноклеточность. Вот только что делать с тем, что ситуация несмешная, а зал ржет, радуясь каждому «ж…», «г…» и «х…».
«Жмурки» — фильм, неверно оцененный, многими, и потому недооцененный. Слишком поверили зрители, да и часть критиков, слогану «Тем, кто выжил в девяностые». Мне кажется, именно он уводит в сторону от понимания фильма. Лично я «Жмурки» воспринимаю как пародию на целый период в истории нашего кино. Пародия это хотя бы по подбору актеров: каждый играет противоположность тому, что играл до этого. Андрей Панин, скажем, привык удивлять нас в ролях бандита, жесткого человека, повелителя ядов, а здесь вдруг он оказывается архитектором «Церетели», которому грозит неведомый Карачун. Если и дальше разбирать фильм по эпизодам, то мы найдем отзвуки предшествующего «Жмуркам» кино в каждом. Только то, о чем раньше рассказывалось с иным выражением лица, Балабанов блистательно пародирует.
18 мая 2013 года на 55 году жизни скончался режиссер Алексей Балабанов. Это последний прижизненный материл, опубликованный на сайте «Собака.ru ».
Каждый фильм Балабанова - прыжок выше головы. Он никогда не снимал народное кино, но народ разобрал его фильмы на цитаты. Не считался с конъюнктурой, но всегда оказывался в фокусе внимания критиков. В новейшей истории не было картин, которые вызвали бы такую бурю полярных оценок, как «Брат» или «Груз 200». Новый, четырнадцатый фильм, «Я тоже хочу», о путешествии к колокольне счастья, режиссер назвал своим завещанием. Будет страшно и красиво.
«В здание телецентра вошел Данила. Пошел прямо, с восторгом провожая взглядом проходящих мимо телезвезд. Быстро подошел Любимов. “Александр”, - сказал он и протянул руку».
Историческая встреча Данилы Багрова с Александром Любимовым в фильме «Брат-2» (2000) Алексея Балабанова символична. Брат не был обязан Любимову своим появлением на свет, но имя Балабанова вся страна в одночасье узнала летом 1989-го из телепрограммы «Взгляд», которую вел именно Любимов. Вся страна - это не преувеличение: фрондирующий и разбитной «Взгляд» не знал конкурентов. Не факт, однако, что, узнав, страна запомнила имя тридцатилетнего автора короткометражки «Егор и Настя». Зрителям было неважно, благодаря кому они увидят Настю Полеву и Егора Белкина, звезд уральского рока, сводившего с ума агонизирующий СССР. «Егора и Настю» смотрели как еще один эпизод перестроечного сериала на тему «Легко ли быть молодым?» - так назывался нашумевший фильм Юриса Подниекса (1987). Подразумевалось, что молодым быть нелегко конкретно в СССР - партократия запрещает играть якобы протестную музыку, но если отвоевать, как пел Майк Науменко, «право на рок», жизнь станет прекрасна и легка. Впрочем, «Егор и Настя», как и вообще фильмы Балабанова, не о гнете режима и не о том, что тяжело быть молодым, а о том, что быть тяжело по определению. Особенно художнику, вечно переживающему конфликт между реальностью и мечтой.
Фильмы «Брат» и «Брат-2» сделали Данилу в исполнении Сергея Бодрова самым узнаваемым героем своего поколения.
Егор с наивным ницшеанством грезил то о море водки, то о братании со Стингом. Называл себя «бутоном», который, распустившись, потрясет мир своей красотой. В устах ражего парня это звучало не столь комично, сколь трагично, а то и страшновато. А еще фильм говорил об одиночестве вдвоем, которое Настя тщетно заговаривала своим отчаянным голосом. Вряд ли это заметили зрители, повторявшие вслед за Константином Кинчевым как заклинание: «Мы вместе!» В фильме Егор замечает, походя, но точно: никто из чиновников не говорит музыкантам, что они «вредны». Говорят, что они «не полезны». Балабанов, входивший вместе с Александром Пантыкиным, Вячеславом Бутусовым, Владимиром Шахриным в легендарную свердловскую рок-тусовку, тоже «не полезен». Работая помощником режиссера на Свердловской киностудии (1983–1987), свои первые опыты, включая спецвыпуск «Что вас беспокоит?» киножурнала «Советский Урал», он снял именно о них. Но любит Алексей Октябринович песню, от рока бесконечно далекую.
С кем, собственно говоря, разлучен лирический герой песни? С любимой? С родиной? С жизнью? «Разлука» - это жалоба чужаков не только в городе, куда занесла их судьба, но и в бесприютном мире как таковом. Балабанов - художник изгнания и отчуждения, заступник за чужаков и изгоев.
Из их числа лишенный всего, включая имя собственное, больной герой «Счастливых дней» (1991). Колотящийся во врата Замка Землемер («Замок», 1994). Невинный братоубийца Трофим («Прибытие поезда», 1995), подавшийся с тоски в столицу, где увидит, прежде чем загреметь на каторгу, лишь кабак да бардак. Его изгойство беспредельно: спустя девяносто лет даже лицо на кинопленке, единственное доказательство его бытия, недрожащей рукой вырежет и выбросит в корзину помреж, сыгранный самим Балабановым. Бомж Гофман, решивший самой своей жизнью опровергнуть поговорку «Что русскому здорово, то немцу - смерть», и киллер Татарин в идиотском галстуке («Брат», 1997). Иван («Война», 2002), вернувшийся в Чечню, откуда чудом унес ноги, по- скольку мирная жизнь на малой родине страшнее любой войны. Нищие дизайнеры и умирающая Натэлла Антоновна («Мне не больно», 2006). Утоляющий морфием деревенскую тоску доктор Поляков («Морфий», 2008). Жалкий контуженный якут («Кочегар», 2010), на краткий миг ставший собой прежним - подтянутым, при полном и последнем параде, героем Советского Союза, - чтобы отомстить палачам дочери и принять смерть самурая. Даже порнограф Иоган («Про уродов и людей», 1998), трогательно, по-детски вожделеющий морковку в сметане. Даже мелкий бес революции Горенбург («Морфий»).
Во вселенной Балабанова чувствуют себя в своей тарелке лишь алчные хищники: однотипные клетчатые оккупанты Петербурга («Про уродов и людей»), головорезы, переквалифицировавшиеся в депутатов («Жмурки», 2005), фарцовщики, изготовившиеся разодрать труп СССР («Груз 200», 2007). Совершенно нормальные уроды - в отличие от людей, для которых естественно именно отсутствие нормы.
Актер Нюрбинского передвижного драматического театра Республики Саха Михаил Скрябин в кино играл только у Балабанова - в «Реке», «Грузе 200» и «Кочегаре» (на фото).
Своим лучшим фильмом Балабанов считает «Реку», незаконченный фильм-изгой об изгоях вдвойне: о прокаженных, изгнанных из общины якутами, и без того униженным - что в империи, что в СССР - меньшинством. Из сценария по книге «Предел скорби» отбывавшего якутскую ссылку поляка Вацлава Серошевского Балабанов выжег любую этнографию. Остались полуголые изъязвленные люди даже не на голой земле, а во власти голых и страшных стихий: холода, ветра, воды, огня, отчаяния, ревности.
Вообще, народы Севера - больная, личная тема для Балабанова. Он видел их заброшенность и нищету. Еще в 1980-х, когда объездил «севера» со съемочной группой фильма о первопроходцах, пил с ними «огненную воду», на которую пионеры русского капитализма выменивали драгоценные шкуры, как в «Грузе 200». Герой фильма «Кочегар» тоже якут, в чем соблазнительно увидеть метафору: мол, все мы - якуты. Но Балабанов метафор не любит.
В разгар съемок «Реки», 21 ноября 2000 года, в страшной аварии погибла двадцатисемилетняя исполнительница главной роли, великолепная актриса Туйара Свинобоева. Она мечтала, что фильм позволит ей, прозябавшей в общаге, обрести свой дом. Балабанов смонтировал и озвучил все, что успел снять: сорок девять минут, излучающие давно потерянную кинематографом почвенную энергию мощнее, чем шедевры Мурнау и Довженко. «Река» воспринимается как полноценный фильм, а не руины, надгробие. Да, полноценный, но изгой.
«Закончил фильм?» Балабанов машет рукой: «А, говно!» Речь о «Я тоже хочу» (2012), фильме сокровенном, который режиссер называет чуть ли не завещанием. Но он настолько не приемлет пафос, что говорить о нем и назло ему хочется как можно патетичнее. Когда русское кино призовут на Страшный суд, его уличат во многих смертных грехах. Прежде всего в предательстве и великого советского прошлого, и настоящего, отражение которого потомки будут тщетно искать на экране, и будущего, поскольку профессионализма от профессионалов больше не требуется. Гореть бы этому вконец изолгавшемуся кино в аду. Но у него найдется, что сказать в свое оправдание. Это оправдание - фильмы Алексея Балабанова.
Сергей Сельянов, Алексей Балабанов, Александр Мосин на съемках фильма «Я тоже хочу».
У Балабанова жизнь равна киносъемкам. Это кажется тавтологией или банальностью: зачем иначе нужны режиссеры, если не для того, чтобы делать кино? Но подавляющее большинство режиссеров органично в дополнительных ипостасях. Балабанов же в амплуа критика, пророка, учителя, трибуна, светского персонажа немыслим. Для него кино - лекарство и от жизни, и от смерти. Как морфий для доктора Полякова.
Балабанов будет говорить о своих фильмах, только если приставить ему к горлу нож, да и то односложно. Интервью с ним - кошмар журналиста: «Да что тут говорить, ты же сам все понимаешь».
Балабанов - фрик, безразличный к внешней стороне жизни. Чтобы понять охрану, принимающую режиссера на премьерах его фильмов за самозванца, достаточно увидеть, как он одевается: в тельняшку, бесформенную куртку, «афганскую» панаму. Киновед Олег Ковалов умилялся после премьеры полнометражного дебюта Балабанова «Счастливые дни»: «До чего же он похож на герметичного беккетовского героя». Кошмарный комплимент: изгнанный скорее из морга, чем из больницы, герой с забинтованной головой задабривал встречных, предлагая «показать темя». Что там у него? Лучше не знать: обнаженные, как у Балабанова, нервы - это Балабанов не от мира сего? Но «сей мир» он видит, ощущает и транслирует так точно и беспощадно, что по его фильмам будут изучать происходившее в России на рубеже веков. Еще один парадокс: избегающий любой суеты, никогда не льстящий зрителям, снимающий от первого лица страшные и отчаянные фильмы, «радикал» Балабанов, опровергая все стратегии коммерческого успеха, стал одним из самых успешных русских режиссеров в эпоху, когда само словосочетание «успешный русский режиссер» звучит как издевательский оксюморон.
Запустить «Про уродов и людей» Балабанов хотел сразу после «Трофима». Но чтобы найти деньги на фильм, ему пришлось снять «Брата».
Сценарий «Морфия» по мотивам «Записок юного врача» Булгакова написал Сергей Бодров-младший.
Как ни трудно это представить, но еще недавно Балабанова обожала либеральная критика. Впрочем, недолго: ровно до тех пор, пока патологического одиночку, чуждого любой стае, можно было причислить к некоему модному и «прогрессивному» множеству. Сначала - к уральской рок-тусовке. А когда режиссер дебютировал в «Мастерской первого фильма» Алексея Германа - к ленфильмовской школе. Такой, знаете, всей из себя «интеллигентной», «авторской», «метафизической», в конце 1980-х наплодившей немало «высокодуховных» графоманов.
Балабанов выбирал «правильные», то есть максимально абстрактные сценарные первоисточники: Беккет, Кафка. Жизнь на экране, если только она не была аранжирована в соответствии с антисоветской риторикой, пугала интеллигенцию. Балабанов же по природе своей режиссер абсолютно «физический», чувственный. Ленинград «Счастливых дней» - это пустынное, уходящее под воду кладбище, но и тот самый Питер, что «народу бока повытер». Город, который слопает любого чужака, он увидел так зорко и неожиданно, как умеют видеть лишь чужаки, оказавшиеся городу не по зубам. Сказать, что фильм красив, будет сомнительным комплиментом - недалеко и до красивости. И все же «Счастливые дни» чертовски красивы. Красота из фильмов Балабанова не уйдет, какие бы жестокие истории он ни рассказывал. Чем они страшнее, тем прекраснее мир. Красный кирпич промышленной архитектуры («Брат»). Сталь Невы и железный уют депо («Про уродов и людей»). Светотень Рембрандта («Морфий»). Синие, как у Юона, тени на снегу («Кочегар»). Апофеоз красоты - фабричные зиккураты Череповца, мимо которых в жутком «Грузе 200» провозит на мотоцикле скованную пленницу капитан Журов - садист, социопат, импотент.
Галерея героев в фильме «Жмурки» (2005) - настоящая доска почета первых солдат российского капитализма.
«Замком» режиссер бросил героический и обреченный вызов Кафке - писателю, который сопротивляется покушениям на экранизацию так же, как Балабанов сопротивляется абстракции. Ленфильмовский путь привел в тупик. Даже в избранную четверку «режиссеров XXI века», которым к столетию кинематографа доверили снять альманах «Прибытие поезда», Балабанова не пустили. Но свою новеллу он все-таки снял: место в альманахе другу уступил Сергей Сельянов. «Трофим» обозначил рождение того самого, настоящего Балабанова, бесповоротно отбившегося от стаи.
Как только с трамвайчика, по диагонали пересекавшего экран еще в «Счастливых днях», спрыгнет нежный убийца Данила Багров, начнется антибалабановская истерия. Сигнал подаст не кто иной, как Герман, в «Независимой газете» ославив вчерашнего любимца фашистом.
Отказ от «метафизики» не означал конца романа с классикой ХХ века. Только теперь режиссер растворял хрестоматийную основу в полнокровной реальности так органично, что, скажем, в «Грузе 200» один лишь критик Виктор Топоров разглядел версию «Святилища» Фолкнера. «Жмурки» (2005) были сочтены пародией на Тарантино, комедией о троглодитах и для троглодитов, переполненной, как изящно выразился один кинокритик, «несмешными сценами пыток и расстрелов». Хотя первый русский политический фильм, «трехгрошовая» сатира о капитализме, материализующемся из чемоданчика с героином и пороховой дымки, как дух из волшебной лампы, следовал заветам Брехта.
| РАЗЛУКА | Москва. Декабрь 1995-го. В те былинные времена, когда «калаши» в ресторанах сдавали в гардероб непринужденно, как дубленки, я захаживал в относительно безопасное, потайное «нэпманское» кафе на Старом Арбате. Однажды ночью зашли и Алексей Балабанов с Сергеем Сельяновым. Заприметив у соседней компании гитару, Сельянов наладил переговорный процесс: вот тут друг-режиссер очень хорошо играет на гитаре, не одолжите ли, он споет свою любимую. Одолжили. Балабанов тронул струны: «Разлука, ты, разлука, / Чужая сторона, / Никто нас не разлучит, / Лишь мать сыра земля», - и закручинился. И еще раз: «Разлука...» И еще. До драки с хозяевами гитары не дошло: Сельянов - незаурядный дипломат. «Разлука» в этом кабаке была возмутительно неуместна. Но ничто так не выражало тревогу и истерику времени, как именно эта песня именно в этом месте. Эпизод из неснятого фильма - вот что это было. «Разлука» - неслышный лейтмотив фильмов Балабанова. Ее могли бы напевать едва ли не все его герои, хотя это вовсе не означает, что они альтер эго режиссера. Пошлая, но работающая теория - зритель должен идентифицировать себя с персонажем, чьими глазами смотрит на мир режиссер, - на Балабанове, на мой взгляд, дает осечку. Отождествить себя с его героями невозможно, он не равен им. Он как Максудов из булгаковского «Театрального романа», перед глазами которого возникала маленькая освещенная коробочка, где суетились и умирали человечки из его будущей пьесы. Оба режиссера не вполне властны над ними, но и не записывают покорно «шум времени». Их метод - это какой-то третий путь, соавторство с воображаемой, но пугающе достоверной реальностью. Однако со времен «Брата» камни летят в Балабанова именно потому, что критики отождествляют его с героями, считают ответственным за их слова. Что ж, он оказался в хорошей компании с Андреем Синявским и Юлием Даниэлем, осужденными в 1966 году именно за слова и поступки их персонажей. |
| ЗЕРКАЛО | В Советской армии Балабанов нажил неприятности. Его, военного переводчика, отстранили от полетов за рубеж, сослав на Рижскую базу ВМФ. В письме другу он рассказал анекдот: «Брежнев смотрит в зеркало, качает головой и говорит: “Ох уж мне этот Тарковский”». «Зеркало», в отличие от «Андрея Рублева» и «Сталкера», в десятку любимых фильмов Балабанова не входит. Хотя однажды он проговорился, что перлюстрированное письмо с анекдотом - это еще не все. Возвращаясь из командировки в Анголу или Сирию, куда будущий режиссер сопровождал партии советского оружия, Балабанов, занятый покупкой недоступных тогда в СССР пластинок, «отстал от самолета» в Будапеште. Отстать от военно-транспортного самолета - это высшая, беспримерная степень пофигизма. В «Кочегаре» на огонек (огонек крематория: душегубы сжигают в котельной тела своих жертв) к герою заходит холеный, осанистый, довольный собой и жизнью полковник, как раз снабжающий оружием страны третьего мира. «Остался бы в армии, - говорит Балабанов, - мог бы оказаться на его месте». Это вряд ли. |
| СЕЛЬЯНОВ | Однажды по своим фестивальным делам на студию СТВ, где Балабанов начиная с «Брата» снимает все свои фильмы, пришли с утра пораньше французы из Лотарингии. Понимающе глянули на Балабанова и Сельянова, степенно расположившихся за широким столом с бутылкой водки. Часа через два они вернулись, застав режиссера и продюсера в той же позиции. Оба молчали, разве что режиссер иногда вздыхал, а продюсер качал головой. Под вечер французы зашли попрощаться - та же немая сцена. «Почему они так долго сидят неподвижно и молча?» - «Сценарий обсуждают. Не видите, что ли?» - ответил я гостям. Может, все было не совсем так, но в памяти осталось зримое воплощение выражения «понимать друг друга без слов». Феномен Балабанова не состоялся бы без Сельянова, тонкого и точного продюсера, кержака с внешностью медведя-красавца. В январе 1992-го они вместе создали СТВ. Балабанову просто не позволили бы - и не таких ломали - снимать свое кино. Когда он говорит, что не знает бюджета своих фильмов, веришь, что продюсер освободил его от финансовых забот. Известен один конфликт Балабанова с Сельяновым. Прочитав сценарий «Кочегара», Сельянов пожал плечами: «Это же короткометражка», - но рискнул довериться балабановскому чувству ритма. Большую часть фильма герои хрустят взад-вперед по кронштадтскому снежку, но их невинное хождение, еще до того как польется кровь, внушает паническую тревогу. Балабанов как никто в России владеет саспенсом - на уровне Кроненберга. На экране еще ничего не происходит, просто пьют, скажем, в «Грузе 200» пиво из трехлитровой банки солидные братья, военком и профессор, но ощущение, что все будет плохо, очень плохо и хуже некуда, рождается с первых же планов их неторопливого отдыха. |
фото: Сергей Татарских
текст: Михаил Трофименков
Режиссер знал о скорой смерти, но не собирался менять образ жизни в связи с обострившейся болезнью
Незадолго до кончины знаменитого режиссера на экраны страны вышел фильм «Я тоже хочу», ставший последней кинолентой Балабанова. Еще на съемках друзья неоднократно слышали от Алексея Октябриновича опасения, что он, возможно, скоро умрет, но внимания этому не придали. Даже когда Балабанов решил сыграть в картине самого себя — режиссера, члена европейской киноакадемии, умирающего на ступенях «Колокольни счастья»... Все списали на мистический характер нового фильма, герои которого отправляются на поиски этой колокольни, затерявшейся на бескрайних просторах России, где-то между Петербургом и Угличем. «Мама моя сильно плакала на премьере, говорила, что этот фильм пророческий. Ей очень не понравился его финал, потому что он настоящий», — говорил тогда Балабанов. А несколько месяцев спустя кинорежиссера не стало. В мае прошлого года его похоронили на Смоленском кладбище Петербурга.
О том, почему Балабанов так часто говорил о собственной скорой смерти, по какой причине не захотел снимать «Брата-3» по сценарию, написанному Виктором Сухоруковым, и каким образом незадолго до смерти оказался в санатории в Дюнах, корреспонденту «МК в Питере» рассказал Александр Чернощеков, скульптор и близкий друг семьи Балабановых. Возможно, именно по его проекту скоро на Смоленском кладбище установят бронзовую скульптурную композицию — скамейку с сидящим на ней Балабановым. Так что любой желающий сможет присесть рядом с кинорежиссером.
«Колокольня счастья» забрала Балабанова
— Для вас смерть Балабанова связана со съемками фильма «Я тоже хочу»?
— Проблемы с печенью у него обострились как раз во время поисков натуры для этого фильма. Как все случилось? Выпивали, усугубляли… Недалеко от колокольни его и прихватило. Пришлось вызывать скорую, везти в город.
— Говорили, что именно тогда Балабанову поставили диагноз «рак».
— Рака не было, просто печень больная. Когда Алексею стало плохо, жена рядом была. И для Надежды его болезнь открытием не стала. Она и прежде говорила, что муж выпивает. Но Балабанова выводили из этого состояния. О том, что приступ возле колокольни станет последним, никто не думал.
— При этом сам Балабанов говорил, что снял себя в этом фильме, потому что ждал скорой смерти.
— Ерунда все это. Он не знал, что скоро умрет. Балабанов был из тех людей, которые всю жизнь говорят о смерти. Но он не был уверен в том, что болен смертельно. В разговорах, конечно, часто проскакивало: «Вот когда я умру…» Или: «Я умру, а вы останетесь. Жизнь будет течь своим чередом, но уже без меня». Но ничего менять в своей жизни он не хотел, и это касалось не только алкоголя. Он был мистиком и фаталистом, все время попадал в полумистические ситуации.
— Обрушение «Колокольни счастья» на сороковой день его смерти тоже мистика?
— Ничто не предвещало обрушения. Церковь более двухсот лет назад построили, еще до Наполеона. В середине прошлого века водохранилище затопило окрестности, после этого церковь 60 лет стояла неприступной, потому что до нее не добраться было. А на сороковой день после смерти Балабанова колокольня рухнула. Руины остались. По фильму «Колокольня счастья» отвергла режиссера, не захотела перенести на планету, где есть счастье. А по жизни, выходит, приняла.
В одной коммуналке с Сухоруковым
— Почему Балабанова похоронили на Смоленском кладбище? Он хотел этого?
— Там похоронен его отец. И Балабанову было важно лежать рядом. Он вообще хотел попасть в рай, потому что в раю рассчитывал встретить отца. Во-вторых, в поисках натуры Балабанов далеко от дома не отходил.
— Он жил на Васильевском?
— Практически все время. Когда снимали «Я тоже хочу», много колесили по окрестностям, даже в «Аптеке доктора Пеля и сыновей» на 7-й линии эпизод сняли, потому что аптека близко от квартиры Балабанова. Еще «Брата» снимали у Балабанова дома. Сухоруков с ним жил тогда — классическая питерская коммуналка.
— Как Балабанов и Сухоруков оказались прописаны в одной квартире?
— Изначально это была квартира Виктора Сухорукова и какого-то пьяницы — его соседа. У Балабанова с женой в то время была комната у Московского вокзала. А потом произвели обмен: алкоголика отправили в комнату на площадь Восстания, а Балабанов с семьей переехал к Сухорукову, в квартиру на Малом проспекте — между 3-й и 4-й линиями. Много лет вместе жили.
— Официальный обмен был до съемок «Брата»?
— «Брата» снимали уже в их общей коммуналке. Весь съемочный процесс уложили в шесть дней, потому что финансирования у фильма не было вообще. Даже пальто в картине у Сухорукова не собственное, а с плеча жены Балабанова. Но никто не видит, что застежка на нем — женская. Свою последнюю квартиру — на 14-й линии Васильевского острова — Балабанов купил на гонорары недавно. К тому моменту Сухоруков из коммуналки уже съехал.
Он не любил капитализм
— Почему Балабанов отказался снимать «Брата-3»?
— «Потому что Бодров умер», — так отвечал Балабанов. Но дело-то не в Бодрове! Ситуация в стране была такая, что все ждали «Брата-3». «Нам нужен фильм про сильного героя», — говорил я ему. Сухоруков даже сценарий написал к фильму: привез Балабанову на читку. А тот отказал. Сказал, что не знает времени, описанного в сценарии, но будет не против, если Витя или кто-то другой снимет сам.
— О чем был сценарий?
— Герой Сухорукова бежит из чикагской тюрьмы в Петербург на нефтеналивном танкере. Прячется всю дорогу в бочке с солярой. В порту выныривает из нефтяного пятна — весь в мазуте, но с белозубой улыбкой, и говорит: «Ну, здравствуй, Россия!» Сухоруков Балабанову большие деньги сулил — вроде как в прокате фильм должен был собрать миллионы, но Балабанова деньги не интересовали. После его смерти на сберкнижке осталось не много — сто тысяч рублей или двести.
— А что интересовало Балабанова?
— Национальный вопрос, например. «Как ты относишься к азиатам, к тому, что их полно на улице?» — спрашивал он меня. — «Почему они тебя не раздражают?!»
— Почему Балабанова деньги не интересовали?
— Капитализм не любил. Не хотел тратить жизнь на зарабатывание денег. И не любил людей, которые живут ради денег. Ему Сельянов, продюсер, во всем помогал. Когда заканчивались деньги, Балабанов ему звонил. Такое ощущение, что Сельянов держал деньги у себя, чтобы Балабанов их более рационально тратил.
— Поэтому Сельянов платил за похороны Балабанова?
— Он как близкий друг платил. У жены сил не было.
Умер, стоя на коленях
— Как умер Балабанов? Почему незадолго до смерти он оказался в санатории?
— Он над сценарием работал. Дома сидел с женой и сыном. И вдруг — гости: три бабушки, сын от первого брака. У них постоянно кто-то жил. Условий для работы никаких. Отвлекали сильно. А ему уединения хотелось. Через друзей удалось снять номер в санатории в Дюнах.
— В момент смерти Балабанов находился один?
— Да. Обычно Надежда была рядом, но тогда не сложилось: сын поступал в университет, она помогала ему с документами для поступления. А потом приехала. Когда вошла в номер, Балабанов был уже мертв. Инфаркт. Он стоял на кровати на коленях. Головой упирался в подушку.
— Он понимал, что едет в Дюны умирать?
— Все были уверены, что Алексей закончит в санатории сценарий и вернется. Мыслей о смерти не было вообще. В последний раз мы в апреле виделись, за три недели до смерти. Он только что с кинофестиваля вернулся, был в хорошем настроении. Я собирался его портрет лепить, он позировал для фото. Но кепку не снимал, потому что обгорел: лысина была красной. Хотел хорошо на фотографиях выглядеть, улыбался много.
Прямая речь
Олег Гаркуша, музыкант, исполнитель главной роли в фильме «Я тоже хочу»:
— На съемках последнего фильма Балабанов часто размышлял о смерти. Мог отойти в сторону и подолгу любоваться красотой Христо-Рождественской Запогостской церкви — «Колокольни счастья». Говорил, что для него скоро все закончится. Я удивлялся: откуда у Балабанова такие мысли? Его друзья говорили, что с ним давно что-то неладное происходит: якобы Балабанов винит себя в смерти Сергея Бодрова. Ведь это он посоветовал Бодрову снимать фильм в Кармадонском ущелье. Думаю, съемки фильма «Я тоже хочу» стали для Балабанова своеобразной возможностью очистить душу от вины, тяготившей его после гибели Бодрова. И то, что на сороковой день после его смерти, когда душа покидает земные пределы, «Колокольня счастья», стоявшая столетиями, рухнула, — это фантастика. И свидетельство тому, что своей духовностью Балабанов заслужил прощения.
Кстати
На поминках по Балабанову Ингеборга Дапкунайте рассказала, как едва не погибла на съемках «Войны». В воде на нее неудачно накинули аркан. Балабанов предупреждал: «Если аркан душить будет — кричи». Но в ледяной воде голос у Дапкунайте сел. Ее с трудом откачали.
Фото из архива Александра Чернощекова
Кого называют капиталистом? В первую очередь это человек, который эксплуатирует рабочий класс для повышения собственного достатка и блага. Как правило, это тот, кто забирает прибавочный продукт и всегда стремится разбогатеть.
Капиталист - это представитель господствующего класса в буржуазном обществе, собственник капитала, который эксплуатирует и применяет наемный труд. Однако для того чтобы в полной мере уяснить, кто такой капиталист, необходимо знать, что же такое «капитализм» в целом.
В современном мире слово «капитализм» встречается довольно часто. Таким образом описывается целая социальная система, в которой мы сейчас живем. Кроме того, многие думают, что эта система существовала и сотни лет назад, успешно функционируя на протяжении большого количества времени и формируя мировую историю человечества.
На самом же деле капитализм - это относительно новое понятие, которое описывает социальную систему. Для краткого исторического ознакомления и анализа можно обратиться к книге Маркса и Энгельса «Манифест Коммунистической партии» и «Капитал».
Капитализм - это социальная система, которая ныне существует во всех странах мира. В рамках этой системы средства для производства и распределения товаров (а также земли, фабрики, технологии, транспортные системы и прочее) принадлежат маленькому проценту населения, то есть определенным людям. Данную группу называют «класс капиталистов».
Большинство людей продает свой физический или умственный труд в обмен на заработную плату либо вознаграждение. Представители этой группы носят название «рабочий класс». Данный пролетариат должен производить товары либо услуги, которые впоследствии продаются с целью получения прибыли. А последней распоряжается класс капиталистов.
В этом смысле они эксплуатируют рабочий класс. Капиталисты - это те, кто живут за счет прибыли, которая достигается от эксплуатации рабочего класса. В последствие они ее реинвестируют, тем самым наращивая следующую потенциальную прибыль.
В современном мире существует четкое разделение классов. Данное утверждение объясняется реалиями того мира, в котором мы живем. Есть эксплуататор, есть наемный - значит, есть и капитализм, ведь это его существенный признак. Многие могут сказать, что нынешний мир разбит на множество классов (допустим, «средний класс»), тем самым убивая все принципы капитализма.
Однако это далеко не так! Ключ понимания капитализма - это когда есть главенствующий и подчиняющийся класс. Неважно, сколько классов будет создано, все равно каждый будет подчиняться главенствующему, и так цепочкой.
Широко распространено мнение, что капитализм означает свободную рыночную экономику. Однако это не совсем так. Капитализм возможен и без свободного рынка. Системы, которые существовали в СССР и существуют в Китае и на Кубе, в полной мере доказывают и демонстрируют это. Они считают, что строят «социалистический» державу, однако живут по мотивам «государственного капитализма» (в данном случае капиталист - это само государство, а именно люди, занимающие высокие чины).
В якобы «социалистической» России, к примеру, до сих пор существует товарное производство, покупка-продажа, обмен и прочее. «Социалистическая» Россия продолжает торговать в соответствии с требованиями международного капитала. Это означает, что государство, как и любой другой капиталист, готово пойти на войну ради защиты своих экономических интересов.
Роль Советского государства - выступать в качестве функционера капитала и эксплуатации наемного труда методами установления целевых показателей для производства и контроля над ними. Поэтому такие страны действительно не имеют ничего общего с социализмом.
